Сапольски, Роберт. Сапольски роберт

Роберт Сапольски о нашей способности думать символами и эволюции

Война, убийство, музыка, искусство. У нас не было бы ничего без метафор.

Люди привыкли быть уникальными во многих отношениях. Мы — единственный вид, который придумал разные инструменты, убивал друг друга, создавал культуру. Но каждая из этих предполагаемых отличительных черт теперь встречается и в других видах. Не такие уж мы и особенные. Однако существуют и другие способы проявления, которые делают нас уникальными. Один из них является чрезвычайно важным: человеческая способность думать символами. Метафоры, сравнения, притчи, фигуры речи — все они имеют огромную власть над нами. Мы убиваем для символов, умираем ради них. И, тем не менее, символы создали одно из самых великолепных изобретений человечества: искусство.

В последние годы ученые из ведущих университетов, в том числе Университетского колледжа Лондона (Лос-Анджелес) и Йеля, добились удивительных результатов в области понимания нейробиологии символов. Главным выводом , к которому они пришли: мозг не слишком силён в различении метафорического и буквального. В самом деле, как показали исследования, символы и метафоры, а также мораль, которую они порождают, являются продуктом неуклюжих процессов в наших мозгах.

Символы служат в качестве упрощающей замены чего-то сложного (например, прямоугольник из ткани со звёздами и полосами представляет всю американскую историю и её ценности). И это очень полезно. Чтобы понять почему, начните с рассмотрения «базового» языка – общения без символического содержания. Предположим, что вам сейчас угрожает что-то ужасное, и поэтому вы кричите что есть мочи. Кто-то, слышащий это, не знает, что означает это пугающее «Ааааа!» — приближение кометы, эскадрона смерти или гигантского варана? Ваш возглас лишь означает, что что-то не так — общий крик, смысл которого неясен (без дополнительного сообщения). Это сиюминутная экспрессия, которая служит средством общения у животных.

Символический язык принёс огромные эволюционные преимущества. Это можно увидеть и в процессе детского освоения символизма – даже среди других видов. Когда, например, верветки обнаруживают хищника, они не просто издают некий общий крик. Они используют различные вокализации, различные «протослова», где одно означает «Аааа, хищник на земле, взбираемся на деревья», а другие средства значат «Ааа, хищник в воздухе, спускаемся с деревьев». Потребовалась эволюция для развития когнитивных способностей, помогающих сделать это различие. Кто хотел бы ошибиться и начать карабкаться вверх, на вершину, когда хищник летит туда же на всей скорости?

Язык отделяет сообщение от его значения, и, как наши предки-гоминиды, продолжает получать лучшее из этого разделения, — то, что даёт большие индивидуальные и социальные преимущества. Мы стали способны представлять эмоции из своего прошлого и предвкушать эмоции, которые появятся в будущем, а также вещи, которые не имеют ничего общего с эмоциями. Мы эволюционировали до появления у нас театральных средств отделения сообщения от смысла и цели: лжи. И мы придумали эстетическую символику. В конце концов, эти 30000-летние изображения лошадей в пещере Шове на самом деле не являются лошадьми.

Наше раннее использование символов помогло сформировать мощные связи и правила взаимодействия, и человеческие общины становились все более сложными и соперничающими. Недавнее исследование 186-ти аборигенных обществ под руководством Апы Норензаяна из Университета Британской Колумбии и Азима Шарифа из Университета штата Орегон показало: чем более крупной была типичная социальная группа, тем больше оказывалась вероятность, что их культура создала бога, контролирующего и оценивающего человеческую мораль – этот наивысший символ давления правил.

Как же наш мозг развивался, чтобы стать посредником в этом нелёгком деле? Весьма неуклюжим путём. Как уже было сказано, эволюция не является изобретателем – она ремесленница, работающая с кусочками, которые ей доступны. В то время как кальмар не может плавать так же быстро, как большинство рыб, он плавает довольно быстро для существа, произошедшего от моллюсков. Точно так же и с человеческим мозгом: в то время как он весьма топорно обрабатывает символы и метафоры, он делает весьма неплохую работу для органа, который произошел от мозга, способного обрабатывать лишь буквальную информацию. Проще всего пролить свет на этот громоздкий процесс с помощью метафор для двух чувств, критически важных для выживания: боли и отвращения.

Рассмотрим следующий пример: вы прищемили палец ноги. Болевые рецепторы отправляют сообщения позвоночнику и – выше – мозгу, где различные области приходят в действие. Некоторые из этих областей рассказывают вам о местоположении, интенсивности и характере боли. У вас повреждён правый палец или левое ухо? Был ли ваш палец ушиблен или раздавлен трактором? Это жизненно важный процесс обработки боли, который мы можем найти у каждого млекопитающего.

Но есть более знающие, значительно позднее развившиеся части мозга в лобной доле коры, которые оценивают значение боли. Это плохая новость или хорошая? Ваш ушиб сигнализирует о начале развития неприятной болезни или вы просто собираетесь получить сертификат человека, способного ходить по углям, и именно с этим связана боль? Многие из этих оценок происходят в области лобной доли коры головного мозга, называемой передней поясной корой. Эта структура активно участвует в «обнаружении ошибок», отмечая расхождения между тем, что ожидалось, и тем, что происходит. И боль из ниоткуда, безусловно, представляет собой несоответствие между безболезненной установкой (тем, что вы ожидаете) и болезненной реальностью.

Теперь давайте немного углубимся в работу Наоми Эйшенбергер из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Представьте, что вы лежите в сканере мозга и играете виртуально в мяч: вы и двое в другой комнате бросаете кибермяч через экран компьютера (В действительности не существует двух других людей — только компьютерная программа). В контрольных условиях вам сообщают в середине игры, что появился сбой в работе компьютера, и вы будете временно отключены. Вы смотрите, как виртуальный мяч перекидывается между оставшимися двумя людьми. То есть именно в этот момент в условиях эксперимента вы играете с двумя другими, и вдруг они начинают игнорировать вас и бросать мяч только между собой. Эй, почему же они больше не хотят играть со мной? Проблемы средней школы возвращаются к вам. И сканер мозга показывает, что в этот момент нейроны в вашей передней поясной коре активируются.

Другими словами, отторжение ранит вас. «Ну, да», — скажете вы. «Но это не то же самое, что прищемить палец на ноге». Но всё дело в передней поясной коре мозга: абстрактная социальная и настоящая боль активируют одни и те же нейроны в мозгу.

Ещё дальше в своей работе продвинулись Таня Зингер и Крис Фрит из Университетского колледжа в Лондоне. В то время как испытуемый находился в сканере мозга, через электроды на пальцах ему делали мягкую шокотерапию. Все обычные участки мозга активировались, в том числе и передняя поясная кора. После этого эксперимент повторялся, но при условии того, что испытуемые смотрели на своих возлюбленных, которые получали такую же мягкую шоковую терапию в тех же условиях. Области мозга, которые в таких условиях вопрошают «Это мои пальцы болят?», пребывали в молчании, потому что это не их проблема. Но передняя поясная извилина испытуемых активизировалась, и они начинали «чувствовать чью-то боль» – и это отнюдь не фигура речи. Им начинало казаться, что они тоже чувствуют боль. Эволюция в своем развитии сделала что-то особенное с людьми: передняя поясная кора стала площадкой (метафорически, конечно) для создания контекста боли как основы для сочувствия.

Но мы – не единственный вид, способный к эмпатии. Шимпанзе демонстрируют сочувствие, когда, например, возникает необходимость поухаживать за кем-то, кому досталось от агрессивного выпада другого шимпанзе. Мы также не единственный вид, у которого есть передняя поясная кора. Однако исследования показывают, что передняя поясная кора мозга человека является более сложной, чем у других видов, более связанной с абстрактными и ассоциативными участками головного мозга – областями, которые могут привлечь наше внимание к мировым страданиям, а не к боли в пальцах ног.

И мы чувствуем чужую боль, как ни один из других видов. Мы чувствуем эту боль на большом расстоянии, именно поэтому мы готовы помочь ребёнку-беженцу на другом континенте. Мы чувствуем эту боль сквозь время, испытывая ужас, который охватывал людей, оставшихся в Помпеях. Мы даже испытываем эмпатическую боль, при виде определённых символов, запечатлённых в пикселях. «О, нет, бедные На’ви!» – рыдаем мы, когда великое дерево уничтожают в «Аватаре». Поскольку передняя поясняя кора имеет проблемы с запоминанием того, что всё это «всего лишь фигуры речи», она функционирует так, как если бы ваше сердце в буквальном смысле разрывали.

Давайте рассмотрим другую сферу, в которой наша слабая способность управлять символами добавляет огромную силу уникальному человеческому качеству: морали.

Представьте, что вы находитесь в сканере мозга и из-за жутко убедительной просьбы ученого вы вкушаете какую-то гнилую пищу. Что-то прогорклое, зловонное и на вид весьма несъедобное. Это активизирует другую часть лобной коры, островковую долю (островок), которая, помимо других функций, отвечает за вкусовое и обонятельное отвращение. Островок посылает сигналы нейронов к мышцам лица, которые рефлексивно сжимаются так, чтобы вы могли немедленно сплюнуть, и к мышцам вашего желудка, которые способствуют рвоте. У всех млекопитающих есть островок, который участвует в процессе появления вкусового отвращение. В конце концов, ни одно животное не хочет употребить яд.

Но мы — единственные существа, у которых этот процесс служит чему-то более абстрактному. Представьте, что вы едите что-то отвратительное. Представьте, что у вас во рту полно сороконожек, как вы их жуёте, пытаетесь проглотить, как они там борются, как вы вытираете со своих губ слюни с их ножками. В этот момент над островком разражается гром, он тут же включается в действие и посылает сигналы отвращения. А теперь подумайте о чем-то ужасном, что вы когда-то сделали, о чём-то несомненно позорном и стыдном. Островок активируется. Именно эти процессы и породили основное человеческое изобретение: моральное отвращение.

Не удивительно ли, что островковая доля человеческого мозга участвует в продуцировании морального отвращения наряду со вкусовым? Не тогда, когда поведение человека может заставить нас почувствовать желудочные спазмы и ощутить неприятные вкусовые ощущения, почуять смрад. Когда я услышал о бойне в школе в Ньютауне, я почувствовал боль в животе — и это не была какая-то символическая фигура речи, призванная показать, как меня огорчили эти новости. Я чувствовал тошноту. Островок не только побуждает живот очистить себя от токсичных продуктов питания — он просит наш желудок очистить реальность от этого кошмарного случая. Расстояние между символическим сообщением и смыслом сжимается.

Как выяснили Чен Бо Чжун (Chen-Bo Zhong) из Университета Торонто и Кэти Лилженквист (Liljenquist) из Университета имени Бригама Янга, если вы вынуждены размышлять над своим моральным преступлением, то вы, скорее всего, пойдёте после этого мыть руки. Но ученые продемонстрировали что-то еще более провокационное. Они просят вас поразмышлять над своими моральными недостатками; после этого вас ставят в положение, в котором вы можете ответить на чей-то призыв о помощи. Барахтаясь в своей моральной распущенности вы, скорее всего, придёте на помощь. Но только не в том случае, если у вас была возможность помыться после своих моральных копаний. В этом случае вам удаётся «компенсировать» своё преступление — вы словно смываете свои грехи и отделываетесь от чёртовых темных пятен. Понтий Пилат и Леди Макбет могли бы читать лекции на научных конференциях по этой теме.

Примечательно, что способ, с помощью которого наши мозги используют символы для различения отвращения (физического) и морали, также применим к политической идеологии. Работа ученых, таких как Кевин Смит (Kevin Smith) из университета штата Небраска, показывает, что в среднем у консерваторов более низкий порог физиологического отвращения, чем среди либералов. Посмотрите на картинки с изображением экскрементов или открытых ран, заполненных личинками, — если ваш островок начнёт неистовствовать, велика вероятность, что вы консерватор, но только в социальных вопросах, касающихся, например, однополых браков (если вы гетеросексуальны). Но если ваш островок сможет перешагнуть через отвращение, скорее всего, вы либерал. В исследовании Йоэль Инбар (Yoel Inbar) из университета Тилбурга, Дэвида Писарро (David Pizarro) из Корнелла и Пола Блума (Paul Bloom) из Йеля участники, помещенные в комнату с мусорной корзиной, источающей жуткую вонь, «показали меньшую теплоту к геям в сравнении с гетеросексуальными мужчинами». В контрольной комнате, где не было вони, участники одинаково оценили геев и гетеросексуальных мужчин. В пикантном (занимательном), умном, реальном примере из жизни, кандидат консервативного «Движения чаепития» (Tea Party movement) Карл Паладино разослал рекламные листовки, пропитанные запахом мусора, во время своей первичной кампании в ходе выборов на пост губернатора Нью-Йорка в 2010 году от Республиканской партии. Его кампания гласила «Что-то действительно воняет в Олбани». В первом туре Паладино одержал победу (Однако, воняя в ходе всеобщих выборов, он проиграл с большим отрывом Эндрю Куомо).

Наш шаткий, зависимый от символов мозг сформирован персональной идеологией и культурой, влияющими на наше восприятие, эмоции и убеждения. Мы используем символы, чтобы демонизировать наших врагов и вести войну. Хуту из Руанды изображали врага Тутси в виде тараканов. В нацистских пропагандистских плакатах евреи были крысами, которые несли опасные заболевания. Многие культуры прививают своих членов – создают условия для того, чтобы они обзаводились отталкивающими символами, которые оттачивают и укрепляют конкретные нервные пути – от коры до островка, – которые вы никогда не найдёте у других видов. В зависимости от того, кто вы есть, эти пути могут быть активированы при виде свастики или целующихся двух мужчин. Или, возможно, при мысли об аборте или 10-летней йеменский девушке, вынужденной выйти замуж за старика. Наши желудки начинают сжиматься, мы на биологическом уровне чувствуем уверенность, что это неправильно, и мы поддаемся этому чувству.

Тот же самый мозговой механизм работает с символами, которые помогают нам сочувствовать, включаться в ситуацию другого, обнимать его. Наиболее мощно эта наша особенность воплотилась в искусстве. Мы видим мастерство искусного фотожурналиста — фото ребенка, чей дом был разрушен природным бедствием, и мы тянемся к нашим кошелькам. Если это 1937, мы смотрим на «Гернику» Пикассо и видим не просто зверинец анатомически деформированных млекопитающих. Вместо этого мы видим опустошение и чувствуем боль беззащитной деревни Басков, обреченных на заклание во время гражданской войны в Испании. Нам хотелось бы выступить против фашистов и нацистов, которые провели воздушную атаку. Сегодня мы можем чувствовать потребность заботиться о судьбе животных, когда смотрим на простой художественный символ – логотип с пандой, принадлежащий WWF.

Наши мозги, порождающие всё время метафоры, являются уникальными в животном царстве. Но, очевидно, мы имеем дело с обоюдоострым мечом. Мы можем использовать тупой край – тот, что демонизирует, и острый — тот, который побуждает нас совершать хорошие поступки.

Источник: Monocler

Смотрите также:

Facebook

Вконтакте

Twitter

Google+

Одноклассники

cameralabs.org

Роберт Сапольски – биография, книги, отзывы, цитаты

Роберт Моррис Сапольски — американский нейроэндокринолог, профессор биологии, неврологии, нейронаук и нейрохирургии в Стэнфордском университете, научный сотрудник в Национальном музее Кении.Главными научными интересами являются исследования стресса, нейронной смерти, генной терапии.

В 1978 году получил степень бакалавра в области биологической антропологии «с наибольшим почётом» (лат. summa cum laude) в Гарвардском университете. Затем он отправился в Кению, чтобы изучать социальное поведение бабуинов в дикой природе. После возвращения в Нью-Йорк обучался в университете Рокфеллера, где он получил степень PhD по нейроэндокринологии, работая в лаборатории Брюса МакИвена.

После первого…

После первого полуторагодового исследования в Африке он возвращался каждое лето ещё в течение двадцати пяти лет, чтобы наблюдать за одной и той же группой бабуинов, начиная с конца 1970-х и заканчивая началом 1990-х годов. Он проводил с ними по 8−10 часов в сутки на протяжении четырёх месяцев в год, описывая их поведение.

В Стэнфорде Сапольски ведет несколько курсов: клеточная биология и физиология животных, биология человеческого поведения, механизмы нейронной смерти. Множество записей его лекций выложено в открытом доступе в интернет.

Роберт Сапольски - автор множества научных публикаций и научно-популярных книг, которые до сих пор не переведены на русский язык. Отличается легкой манерой изложения и неповторимым чувством юмора, делающими его труды незабываемым чтением.

www.livelib.ru

Сапольски, Роберт — Википедия (с комментариями)

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Роберт Моррис Сапольски (англ. Robert Morris Sapolsky; род. 1957) — американский нейроэндокринолог[en]*, профессор биологии, неврологии и нейрохирургии в Стэнфордском университете, исследователь и автор книг. Кроме того, он является научным сотрудником в Национальном музее Кении[2].

Ранние годы и образование

Сапольски родился в Бруклине, Нью-Йорк, в семье иммигрантов из Советского Союза. Он был воспитан в семье ортодоксальных евреев, часто проводил время читая книги и воображая живущим себя среди горилл. В двенадцатилетнем возрасте он начал писать письма к приматологам. Прошёл обучение в средней школе Джона Дьюи[en], помимо основной образовательной программы изучал язык суахили[3].

Сапольски позиционирует себя как атеист[4][5]. В своей речи на награждении Emperor Has No Clothes Award в 2003 году он заявил: «Я воспитывался в ортодоксальной (иудейской) семье, воспитывался в искренней религиозности до тех пор, пока мне не исполнилось 13 лет или около того. В подростковые годы одним из определяющих действий в моей жизни было избавление ото всех религиозных убеждений вообще»[6].

В 1978 году получил степень бакалавра искусств в области биологической антропологии «с наибольшим почётом» (лат. summa cum laude) в Гарвардском университете[7]. После он отправился в Кению, чтобы изучать социальное поведение бабуинов в дикой природе. По возвращению в Нью-Йорк прошёл обучение в университете Рокфеллера, где получил степень доктора философии по нейроэндокринологии[7], работая в лаборатории Брюса МакИвена[en], известного эндокринолога[8][9].

После первого полуторагодичного исследования в Африке он возвращался каждое лето ещё в течение двадцати пяти лет, чтобы наблюдать за одной и той же группой бабуинов, начиная с конца 1970-х и заканчивая началом 1990-х годов. Он проводил с ними по 8−10 часов в сутки на протяжении четырёх месяцев в год, описывая их поведение[10].

Научная деятельность

Сапольски является профессором Стэнфордского университета в ряде ведомств, включая биологические и неврологические науки, неврологию и нейрохирургию[11].

Как нейроэндокринолог он занимается изучением стресса и дегенерации нейронов, а также разрабатывает стратегии генной терапии по защите чувствительных нейронов от болезней. Он работает над методами переноса генов, исследуя задачу укрепления нейронов от инвалидизирующего эффекта глюкокортикоидов. Из года в год Сапольски занимается изучением популяции диких бабуинов с целью выявления источников стресса в их среде, а также исследует взаимосвязь между личностью и моделями болезней, связанных со стрессом среди указанных животных. В конкретном случае Сапольски изучает уровни кортизола между альфа-самцом и -самкой и ниже стоящими по иерархии, чтобы определить уровень стресса. Одной из ранних работ по данным исследованиям является статья в Scientific American «Стресс в дикой природе»[12]. Он также писал о неврологическом нарушении и невменяемости в американской правовой системе[en][13][14].

Работы Сапольски широко отмечены в прессе, прежде всего, в специальном издании National Geographic «Стресс: портрет убийцы»[15], в нескольких статьях в The New York Times[16][17], Wired Magazin[18] и Stanford University Magazine[3]. Он также является автором ряда научно-популярных изданий.

Награды

См. также

Напишите отзыв о статье "Сапольски, Роберт"

Примечания

↑ Hanson, E. S. [brainconnection.brainhq.com/2001/01/05/a-conversation-with-robert-sapolsky/ A Conversation With Robert Sapolsky] (англ.). Brain Connection (5 January 2001). Проверено 28 марта 2016.
↑ [www.edge.org/memberbio/robert_sapolsky Robert Sapolsky] (англ.). Memberbio. Edge Foundation. Проверено 28 марта 2016.
↑ 1 2 Vaughan, C. [alumni.stanford.edu/get/page/magazine/article/?article_id=38870 Going Wild] A biologist gets in touch with his inner primate (англ.). Stanford Magazine. Stanford University (November / December 2001). Проверено 28 марта 2016.
↑ Shwartz, M. [news.stanford.edu/news/2007/march7/sapolskysr-030707.html Robert Sapolsky discusses physiological effects of stress] We’ve evolved to be smart enough to make ourselves sick (англ.). Stanford Report. Stanford University (7 March 2007). Проверено 28 марта 2016.
↑ [www.thinkatheist.com/video/professor-sapolsky-explains-1 Professor Sapolsky Explains the Origin of Religion Part 1/2] (англ.). Videos. Think Atheist (4 June 2011). Проверено 28 марта 2016.
↑ Sapolsky, R. [ffrf.org/legacy/fttoday/2003/april/index.php?ft=sapolsky Belief and Biology] : Robert Sapolsky Receives "Emperor Has No Clothes" Award : [англ.] // Freethought Today. — Freedom From Religion Foundation, 2003. — Vol. 20, No. 3 (April).
↑ 1 2 [books.google.ru/books?id=ufjWl0UX_X4C&pg=PA188 Robert Sapolsky, Ph. D.] // Chimpanzees in Biomedical and Behavioral Research: Assessing the Necessity : [англ.] / B. M. Altevogt, D. E. Pankevich, M. K. Shelton-Davenport, J. P. Kahn. — Washington, D.C. : National Academies Press, 2011. — P. 188. — ISBN 978-0-309-22039-2.
↑ Evans-Martin, F. F. [books.google.ru/books?id=9jkIHcW1-3EC&pg=PA85 Stress and the brain] // Emotion and Stress : [англ.] / F. F. Evans-Martin, E. H. Chudler. — New York : Infobase Publishing, 2009. — P. 85. — (Gray Matter Series). — ISBN 978-1-4381-1956-4.
↑ [centennial.rucares.org/index.php?page=Neuropsychiatric Discovering a Biologic Basis for the Neuropsychiatric Effects of Stress] Leaders in Neuroendocrinology from the McEwen Laboratory (англ.). The Rockefeller University. Проверено 29 марта 2016.
↑ [web.stanford.edu/group/howiwrite/Transcripts/Sapolsky_transcript.html How I Write — Conversation Transcript] (англ.). interview with R. Sapolsky. Stanford University. Проверено 29 марта 2016.
↑ Sapolsky, Stanford Medicine.
↑ Sapolsky, R. M. [www.reed.edu/biology/professors/srenn/pages/teaching/2008_syllabus/2008_readings/9_Sapolsky_1990.pdf Stress in the Wild] : [англ.] // Scientific American. — Vol. 262. — P. 106–113.
↑ Rosen, J. [www.nytimes.com/2007/03/11/magazine/11Neurolaw.t.html The Brain on the Stand] (англ.). Magazine. The New York Times Company (11 March 2007). Проверено 30 марта 2016.
↑ Sapolsky, R. M. The frontal cortex and the criminal justice system : [англ.] // Philos. Trans. R. Soc. Lond. B Biol. Sci.. — 2004. — Vol. 359 (1451) (29 November). — P. 1787-1796. — PMID [www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/15590619 15590619].
↑ [killerstress.stanford.edu/ Stress: Portrait of a Killer] A National Geographic Special featuring Stanford University’s Robert Sapolsky (англ.). Stanford University — National Geographic (2008). Проверено 30 марта 2016.
↑ Brown, P. L. [www.nytimes.com/2001/04/19/garden/at-home-with-dr-robert-m-sapolsky-family-man-with-a-foot-in-the-veld.html Family Man With a Foot In the Veld] (англ.). At home with: Dr. Robert M. Sapolsky. The New York Times Company (19 April 2001). Проверено 30 марта 2016.
↑ Angier R, N. [www.nytimes.com/2004/04/13/science/no-time-for-bullies-baboons-retool-their-culture.html No Time for Bullies: Baboons Retool Their Culture] (англ.). Science. The New York Times Company (13 April 2004). Проверено 30 марта 2016.
↑ Lehrer, J. [www.wired.com/2010/07/ff_stress_cure/ Under Pressure: The Search for a Stress Vaccine] (англ.). Wired Magazine (28 July 2010). Проверено 30 марта 2016.
↑ [grantome.com/grant/NSF/IOS-8657742 Sapolsky, Robert] (англ.). Presidential Young Investigator. Grantome. Проверено 30 марта 2016.
↑ [www.macfound.org/fellows/313/ Robert Morris Sapolsky] Published July 1, 1987 (англ.). MacArthur Fellows. John D. and Catherine T. MacArthur Foundation (1 January 2005). Проверено 30 марта 2016.
↑ [archives.aaas.org/awards.php?a_id=16 John McGovern Lecture] Recipients (англ.). Awards. AAAS Archives & Records Center. Проверено 30 марта 2016.

</ol>

Библиография

На английском языке

Sapolsky, R. M. [books.google.ru/books?id=xcpqAAAAMAAJ&q Stress, the Aging Brain, and the Mechanisms of Neuron Death] : [англ.]. — MIT Press, 1992. — 429 p. : ill. — (Bradford Books). — ISBN 978-0-262-19320-7.
Sapolsky, R. M. [books.google.ru/books?id=SgfcGwAACAAJ&dq Junk Food Monkeys: And Other Essays on the Biology of the Human Predicament] : [англ.]. — Headline, 1997. — 247 p. : ill. — ISBN 978-0-7472-7676-0.
Sapolsky, R. M. [books.google.ru/books?id=9h-lBfI7U-QC&printsec=frontcover The Trouble With Testosterone: And Other Essays On The Biology Of The Human Predicament] : [англ.]. — New York : Simon and Schuster, 1998. — 288 p. : ill. — (A Touchstone book). — ISBN 978-0-684-83891-5.
Sapolsky, R. M. [books.google.ru/books?id=vZjuAAAAMAAJ&q A primate's memoir] : [англ.]. — New York : Scribner, 2001. — 304 p. — ISBN 978-0-7432-0247-3.
Sapolsky, R. M. [books.google.ru/books?id=6kfzmAEACAAJ&dq Why Zebras Don’t Get Ulcers: The Acclaimed Guide to Stress, Stress-Related Diseases, and Coping — Now Revised and Updated]. — 3 ed. — Henry Holt and Company, 2004. — 560 p. — (An owl book). — ISBN 978-0-8050-7369-0.
Sapolsky, R. M. [books.google.ru/books?id=JC4QAQAAMAAJ&q Monkeyluv: And Other Essays on Our Lives as Animals] : [англ.]. — New York : Scribner, 2005. — 209 p. — ISBN 978-0-7432-6015-2.

На русском языке

Сапольски, Р. Психология стресса = Why Zebras Don't Get Ulcers / пер. с англ. [М. Алиева и др.]; под ред. Е. И. Николаевой. — 3-е изд. — СПб. : Питер, 2015. — 480 с. : ил., табл. — (Мастера психологии). — ISBN 978-5-496-00997-3.

Ссылки

[med.stanford.edu/profiles/robert-sapolsky Robert Sapolsky] (англ.). CAP Profiles. Stanford School of Medicine.
[www.edge.org/memberbio/robert_sapolsky Robert Sapolsky] (англ.). Memberbio. Edge Foundation.

Отрывок, характеризующий Сапольски, Роберт

Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты. – Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо. – А что? – Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он… В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться. – Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол. – Зачем ты это бросил? – спросил Борис. – Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме! – Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя. – Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду. – Отчего же? – спросил Борис. – Лакейская должность! – Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис. – А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов. – Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте. – Зачем? – Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру. – Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом. Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса. Старик Гаврило принес вино. – Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу. – Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой. – Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис. Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира. – Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки. – Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов. Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это. В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях? – Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский. Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся. – Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет. И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал: – Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там? – Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта. Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся. – Да! много теперь рассказов про это дело! – Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая. – К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей. Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова. – Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных. – А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.

wiki-org.ru

Сапольски, Роберт — WiKi

Родился в Бруклине, Нью-Йорк, воспитывался в семье ортодоксальных евреев. Его отец, архитектор Томас Сапольски, родился в Нью-Йорке в семье иммигрантов из России[5]. Роберт часто проводил время читая книги и воображая себя живущим среди горилл. В двенадцатилетнем возрасте он начал писать письма к приматологам. Учился в средней школе Джона Дьюи[en], где помимо основной образовательной программы изучал язык суахили[6].

Сапольски позиционирует себя как атеист[7][8]. В своей речи на награждении Emperor Has No Clothes Award в 2003 году он заявил: «Я воспитывался в ортодоксальной (иудейской) семье, воспитывался в искренней религиозности до тех пор, пока мне не исполнилось 13 лет или около того. В подростковые годы одним из определяющих действий в моей жизни было избавление ото всех религиозных убеждений вообще»[9].

В 1978 году получил степень бакалавра искусств в области биологической антропологии «с наибольшим почётом» (лат. summa cum laude) в Гарвардском университете[10]. После он отправился в Кению, чтобы изучать социальное поведение бабуинов в дикой природе. По возвращении в Нью-Йорк прошёл обучение в университете Рокфеллера, где получил степень доктора философии по нейроэндокринологии[10], работая в лаборатории Брюса МакИвена[en], известного эндокринолога[11][12].

После первого полуторагодичного исследования в Африке он возвращался каждое лето ещё в течение двадцати пяти лет, чтобы наблюдать за одной и той же группой павианов, начиная с конца 1970-х и заканчивая началом 1990-х годов. Он проводил с ними по 8−10 часов в сутки на протяжении четырёх месяцев в году, фиксируя их поведение[13]. Многолетние исследования павианов легли в основу научно-популярной книги.

Сапольски является профессором Стэнфордского университета на ряде кафедр, включая кафедры биологических наук, неврологии и неврологических наук и нейрохирургию[14].

Как нейроэндокринолог он занимается изучением стресса и дегенерации нейронов, а также разрабатывает стратегии генной терапии по защите чувствительных нейронов от болезней. Он работает над методами переноса генов, исследуя задачу укрепления нейронов от отрицательного влияния глюкокортикоидов. Каждый год Сапольски ездит в Кению исследовать популяцию бабуинов для того, чтобы установить источники стресса в их среде обитания, а также взаимосвязь между индивидуальными особенностями животных и характером болезней, связанных со стрессом среди них. Точнее Сапольски исследует уровни кортизола у альфа-самцов и альфа-самок и ниже стоящих в иерархии субординатов, чтобы определить их уровни стресса. Одной из ранних, но по-прежнему актуальных работ по данным исследованиям является статья в Scientific American «Стресс в дикой природе»[15]. Он также писал о неврологическом нарушении и невменяемости в американской правовой системе[en][16][17].

Работы Сапольски широко отмечены в прессе, прежде всего, в специальном издании National Geographic «Стресс: портрет убийцы»[18], в нескольких статьях в The New York Times[19][20], Wired Magazin[21] и Stanford University Magazine[6]. Он также является автором ряда научно-популярных изданий.

ru-wiki.org

Роберт Сапольски

Роберт Моррис Сапольски (англ. Robert Morris Sapolsky; род. 6 апреля 1957 года) — американский нейроэндокринолог, профессор биологии, неврологии и нейрохирургии в Стэнфордском университете, исследователь и автор книг. Кроме того, он является научным сотрудником в Национальном музее Кении.

Ранние годы и образование

Сапольски родился в Бруклине, Нью-Йорк, в семье иммигрантов из Советского Союза. Он был воспитан в семье ортодоксальных евреев, часто проводил время читая книги и воображая живущим себя среди горилл. В двенадцатилетнем возрасте он начал писать письма к приматологам. Прошёл обучение в средней школе Джона Дьюи, помимо основной образовательной программы изучал язык суахили.

Сапольски позиционирует себя как атеист. В своей речи на награждении Emperor Has No Clothes Award в 2003 году он заявил: «Я воспитывался в ортодоксальной (иудейской) семье, воспитывался в искренней религиозности до тех пор, пока мне не исполнилось 13 лет или около того. В подростковые годы одним из определяющих действий в моей жизни было избавление ото всех религиозных убеждений вообще».

В 1978 году получил степень бакалавра искусств в области биологической антропологии «с наибольшим почётом» (лат. summa cum laude) в Гарвардском университете. После он отправился в Кению, чтобы изучать социальное поведение бабуинов в дикой природе. По возвращении в Нью-Йорк прошёл обучение в университете Рокфеллера, где получил степень доктора философии по нейроэндокринологии, работая в лаборатории Брюса МакИвена, известного эндокринолога.

После первого полуторагодичного исследования в Африке он возвращался каждое лето ещё в течение двадцати пяти лет, чтобы наблюдать за одной и той же группой бабуинов, начиная с конца 1970-х и заканчивая началом 1990-х годов. Он проводил с ними по 8—10 часов в сутки на протяжении четырёх месяцев в году, фиксируя их поведение. О своих исследованиях написал книгу, со временем ставшую бестселлером.

Научная деятельность

Сапольски является профессором Стэнфордского университета на ряде кафедр, включая кафедры биологических наук, неврологии и неврологических наук и нейрохирургию.

Как нейроэндокринолог он занимается изучением стресса и дегенерации нейронов, а также разрабатывает стратегии генной терапии по защите чувствительных нейронов от болезней. Он работает над методами переноса генов, исследуя задачу укрепления нейронов от отрицательного влияния глюкокортикоидов. Каждый год Сапольски ездит в Кению исследовать популяцию бабуинов для того, чтобы установить источники стресса в их среде обитания, а также взаимосвязь между индивидуальными особенностями животных и характером болезней, связанных со стрессом среди них. Точнее Сапольски исследует уровни кортизола у альфа-самцов и альфа-самок и ниже стоящих в иерархии субординатов, чтобы определить их уровни стресса. Одной из ранних, но по-прежнему актуальных работ по данным исследованиям является статья в Scientific American «Стресс в дикой природе». Он также писал о неврологическом нарушении и невменяемости в американской правовой системе.

Работы Сапольски широко отмечены в прессе, прежде всего, в специальном издании National Geographic «Стресс: портрет убийцы», в нескольких статьях в The New York Times, Wired Magazin и Stanford University Magazine. Он также является автором ряда научно-популярных изданий.

В феврале 2017 года профессор Стэнфордского университета и автор курса по биологии поведения человека Роберт Сапольски дал большое интервью студии Vert Dider, где ответил на вопросы подписчиков о науке, религии, морали и самых интересных аспектах человеческого поведения.

www.o000o.ru

Роберт Сапольски о науке, морали, религии и биологии поведения человека ≪ Scisne?

Похожее

Роберт Сапольски

Мы начинаем публиковать перевод и озвучку Стенфордского курса по биологии. Начинаем с вступительной лекции профессора Роберта Сапольски курса «Биология поведения человека», прочитанного им в 2010 году. Всего в курсе 25 лекций.
Ричард Докинз

Биолог-эволюционист Ричард Докинз задается вопросом, может ли наука дать ответы на серьезные вопросы, в которых мы привыкли доверяться религии. Что будет, если мы двинемся дальше, оставив религию позади? Что будет направлять нас и вдохновлять в мире, где нет никаких богов? Как атеисту найти смысл в своей жизни? Как нам мириться со смертью, не тешась мыслью о загробной жизни? И что нам считать хорошим, а что — плохим?
Положение человека в традиционных сообществах в значительной степени зависит от степени его религиозности — чем активнее человек принимает участие в общепринятых религиозных практиках, тем выше его социальный статус, и эта закономерность, в свою очередь, влияет на формирование социальных отношений в рамках общины. К такому выводу пришла антрополог Элеонор Пауэр (Eleanor A. Power) из Института Санта-Фе, изучавшая традиционные сообщества в Индии.
Елена Гороховская
На лекции поговорим о специфике этологического подхода, о спорах вокруг этологии человека, основных проблемах, изучаемых этологией, обсудим методы этологии. Также речь пойдет о врожденном и приобретенном в этологии человека, филогенетических и культурных адаптациях поведения, иерархической организации поведения и о прикладной этологии человека.
Александр Марков
Протестировав представителей восьми народов с разных концов света, психологи обнаружили связь между представлениями о богах и склонностью по-честному поступать с незнакомыми единоверцами. Внутри каждой из восьми выборок люди, верящие, что бог наказывает людей за плохое поведение и что ему известны их помыслы, честнее вели себя по отношению к незнакомым единоверцам, чем люди, сомневающиеся в божественной строгости и всеведении. По мнению исследователей, эти результаты подтверждают гипотезу о том, что вера в строгих, всеведущих богов, следящих за моральным обликом людей, способствует расширению человеческой социальности и формированию больших, сплоченных обществ.
Франс де Вааль
На протяжении многих лет всемирно известный биолог Франс де Вааль изучал жизнь шимпанзе и обезьян бонобо. В процессе исследований он выявил явные зачатки этического поведения в сообществе приматов. По мнению автора, мораль - не сугубо человеческое свойство, и ее истоки нужно искать у животных. Эмпатия и другие проявления своего рода нравственности присущи и обезьянам, и собакам, и слонам, и даже рептилиям. Помимо увлекательного рассказа об этических формах поведения в мире приматов автор поднимает глубокие философские вопросы, связанные с наукой и религией. Как и когда возникла мораль? Какое влияние оказала религия на формирование этики? Что происходит с обществом, где роль религии снижается, и прав ли герой Достоевского Иван Карамазов, говоря: "Если Бога нет, я имею право грабить ближнего своего"?
Светлана Боринская

Гамбургский счет

Известный американский биолог Ричард Докинз называл человеческий организм машиной для выживания генов. И правда: как много зависит от того, какие именно гены в нас сохраняются. Но могут ли гены повлиять на поведение человека? Об этом мы решили спросить у доктора биологических наук Светланы Боринской.
Александр Марков

Авторская программа Марины Аствацатурян «Медицина в контексте». Гость программы Марков Александр Владимирович, известный российский эволюционный биолог, доктор биологических наук, палеонтолог, популяризатор науки.
Евграф Дулуман

Лекция доктора философских наук, кандидата богословия, профессора НТУУ "КПИ" Евграфа Каленьевича Дулумана о религии и морали.
Станислав Дробышевский

Какие были причины возникновения морали у приматов? Только ли Homo Sapiens свойственна забота о ближних? Как проявлялись альтруизм и агрессия у других видов людей? Станислав Дробышевский, антрополог, кандидат биологических наук, доцент кафедры антропологии биологического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова рассказывает о пути становления человеческой морали, как на протяжении всей истории были связаны мораль и поведение человека, какие археологические находки свидетельствуют об этом, и что может произойти с нравственностью человека в ближайшем будущем.

Далее >>>

scisne.net

Роберт Сапольски | Info-Farm.RU

Роберт Морис Сапольски (род. 1957) — американский нейроендокринолог, профессор биологии, нейронауки и нейрохирургии в Стэнфордском университете, научный сотрудник Национального музеев Кении, досилдник и автор научно-поплуярних книг.

Детство и образование

Роберт Сапольски родился в Бруклине, Нью-Йорк в семье ортодоксальных иудеев иммигрантов из Советского союза. В детстве он читал о горилл и представлял себе жизнь рядом с этими животными. В 12 лет писал письма приматологи и во время обучения в школе Джона Дьюи (англ. John Dewey High School) изучал приматология и суахили самостоятельно.

В 1978 Сапольски получил степень бакалавра физической антопологии с отличием (summa cum laude) в Гардвардському университете, после чего уехал в Кению изучать социальное поведение бабуинов в дикой природе. По возвращении в США Сапольски продолжил обучение в Рокфеллеровском университете, где получил степень кандидата наук по эндокринологии в лаборатории Брюса МакИвена (англ. Bruce McEwen).

После начального полуторагодовалого полевого исследования в Африке, Сапольски возвращался туда каждое лето на 4 месяца в течение следующих 25 лет (от поздних семидесятых до ранних девяностых), чтобы наблюдать за одной и той же группой бабуинов. Он проводил 8-10 часов ежедневно, документируя поведение этих животных.

Карьера

Сапольськи занимает должность профессора Стэнфордского университета, работая в нескольких отделах, в частности биологических наук, нейрологии и нейрологических наук, и нейорхирургии.

Нейроендокринологични исследования Роберта Сапольски в основном посвящены темам стресса и дегенерации нейронов, он работает над возможными стратегиями применения генной терапии для защиты уязвимых нейронов, в частности от пагубного влияния глюкокортикоидов. В своих полевых исследованиях бабуинов Сапольски пытался найти источники стресса в их окружении и установить связь между индивидуальными особенностями и закономерностью развития заболеваний, связанных со стрессом, у этих животных. Конкретнее, он изучает уровень кортизола у приматов на разных ступенях социальной иерархии, чтобы визанчиты уровень стерся.

Работа Сапольски широко освещена в прессе, самым значительным примером является документальный фильм National Geographic «Stress: Portrait of a Killer», несколько статей в New York Times, Wired, журнале Стэнфордского университета. Он также написал ряд научно-популярных статей о своих исследованиях.

Награды

Сапольски получил многочисленные награды за работу, в частности стипендию Макартура в 1987, стипендию Фонда Альфреда Слоуна и стипендию Клингенштайна с нейронауки, был награжден как молодой ученый Национальным научным фондом США, Нейронауковим обществом, Обществом биологической психиатрии и Международным обществом Психонейроендокринологии.

В 2007 он получил награду имени Джона Макговерн с поведенческой науки от Американской ассоциации содействия развитию науки. В 2008 году некоммерческая корпорация Wonderfest наградила Сапольски Премией Крала Сагана за популяризацию науки.

Взгляды

Сапольски называет себя атеистом. Зокерма в речи по случаю вручения «Emperor Has No Clothes Award» в 2003 он сказал: «Я рос в семье ортодоксальных иудей, и был искренне религиозным где-то до 13 лет. В подростковом возрасте одной из определяющих действий моей жизни был полный отрыв от любых религиозных взглядов ».

Избранные труды

Книги

Stress, the Aging Brain, and the Mechanisms of Neuron Death (MIT Press, 1992) ISBN 0-262-19320-5
Why Zebras Do not Get Ulcers (1994, Holt Paperbacks / Owl 3rd Rep. Ed. 2004) ISBN 0-8050-7369-8
The Trouble with Testosterone: And Other Essays on the Biology of the Human Predicament (Scribner, 1997) ISBN 0-684-83891-5
Junk Food Monkeys (Headline Publishing, 1997) ISBN 978-0-7472-7676-0
A Primate's Memoir (Touchstone Books, 2002) ISBN 0-7432-0247-3
Monkeyluv: And Other Essays on Our Lives as Animals (Scribner, 2005) ISBN 0-7432-6015-5

Статьи

Sapolsky, Robert (January 1990). Stress in The Wild. Scientific American 262 (1). с. 106-113. PMID 2294581. Проверено 28 August 2012.
Sapolsky, Robert; Lewis C. Krey; Bruce S. McEwen (25 September 2000). The Neuroendocrinology of Stress and Aging: The Glucocorticoid Cascade Hypothesis. Science of Aging Knowledge Environment 38. с. 21.
Sapolsky, Robert; L. Michael Romero and Allan U. Munck (2000). How Do Glucocorticoids Influence Stress Responses? Integrating Permissive, Suppressive, Stimulatory, and Preparative Actions. Endocrine Reviews 21 (1). с. 55-89. doi: 10.1210 / er.21.1.55. PMID 10696570.
Sapolsky, Robert (September 2003). Taming stress. Scientific American. Sept. 2003. с. 87-95.
Sapolsky, Robert; Rodrigues SM. (2009). Disruption of Fear Memory through Dual-Hormone Gene Therapy. Biol Psychiatry 65 (5). с. 441-4. doi: 10.1016 / j.biopsych.2008.09.003. PMC 2660393. PMID 18973875.
Sapolsky, Robert; Mitra R. (2009). Effects of enrichment predominate over those of chronic stress on fear-related behavior in male rats. Stress 12 (4). с. 305-12. doi: 10.1080 / 10253890802379955. PMID 19051124.
Sapolsky, Robert; Cheng MY., Sun G., Jin M., Zhao H. and Steinberg GK. (2009). Blocking glucocorticoid and enhancing estrogenic genomic signaling protects against cerebral ischemia. J Cereb Blood Flow Metab 29 (1). с. 130-6. doi: 10.1038 / jcbfm.2008.105. PMID 18797472.

Курсы

Being Human: Life Lessons from the Frontiers of Science, курс от Teaching Company in 2012.
Biology and Human Behavior: The Neurological Origins of Individuality, курс от Teaching Company in 2005.
Stress and Your Body, курс от Teaching Company in 2010.
Human Behavioral Biology, курс для студентов Стэнфордского университета. 2011

Изображения по теме

info-farm.ru